»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»●«««««««««««««««««««««««««««««
LAVENDER AZALEA BROWN, 26 y.o.
лаванда азалеа браун25.08.1980 ♦ гриффиндор'99 ♦ магглорожденная ♦ психолог в больнице им. св. мунго ♦ gage golightly
»»»»»»»»»»»»»●«««««««««««««
♦ МАГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ И СПОСОБНОСТИ.
II ступень, средний магический потенциал. Лаванда достаточно неплохо разбирается в колдомедицине, лечебных зельях и травах, особенно, успокоительных.
Отлично готовит, хороша в бытовой магии, хоть и пользуется ею не так часто.
Разбирается в астрологии и прорицаниях. Умеет составлять карты звездного неба и гороскопы. Знает различные расклады на картах.
После всем известной ночи стала оборотнем, в полнолуние принимает зелье, а потому не опасна для людей. В такие ночи лежит в своей квартире или аппарирует в какой-нибудь лес, потому что зверь в замкнутых помещениях чувствует себя не очень комфортно. Превращения достаточно болезненны для Лаванды, отходит от них по несколько дней.
♦ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ.
Лаванда мало интересуется политикой, просто не хочет знать ничего, связанного с ней, но, тем не менее, уйти от этой темы не получается. Она сама пока не поняла, как ко всему этому относиться. Она магглорожденная и, конечно, многое знает про маггловский мир, но не уверена, что вот такая тесная интеграция нужна и магам, и магглам. На самом деле, она боится, что снова начнется война, потому что сложно принять факт существования магии тем, кто читал про нее только в сказках. И если будет война, у магов не так уж много шансов, кажется Лаванде.
♦ МЕСТО РОЖДЕНИЯ И ПРОЖИВАНИЯ.
Бирмингем / Лондон, маггловская часть неподалеку от Косого переулка
♦ БЛИЖАЙШИЕ РОДСТВЕННИКИ.
Азалеа Браун - мать, 50 лет, домохозяйка, в данный момент проживает в Италии.
Том Браун - отец, 55 лет, юрист, в данный момент проживает в Италии.
♦ ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ.
У страха есть имя. У страха есть тело, есть огромные зубы, острые когти и слюна, капающая изо рта. Страх приходит каждую ночь, выползает серой тенью из темных углов, шарит призрачной лапой по кровати в поисках жертвы, а нащупав, вдруг приобретает вполне материальное тело, клацает челюстями, рычит, зубами тянется к горлу. Когда челюсти смыкаются, Лаванда кричит и просыпается. Сегодня ее сон длился три часа тридцать минут. Идешь на рекорд, Лаванда, какая ты молодец.
У страха есть имя, и имя ему - Фенрир Грейбек. Прошло почти уже десять лет. Десять лет, длящиеся словно целую вечность. И страшно подумать, сколько всего уже успело случиться, а Лаванду до сих пор все никак не отпускает. А она ведь поклялась еще в самом начале этой треклятой войны, что будет сильной и храброй. И как-то не задалось, не получилось, хоть и почти грудью на амбразуры бросалась, хоть и смогла в какой-то момент взять себя в руки, а в руки взять палочку и решительно пойти на врага. Хватило одного укуса, чтобы руки опустились. Не хватило нескольких лет терапии, чтобы страхи ушли. Что же ты наделал, Грейбек, какой же ты подлец.
Десять лет Лаванда собирала себя по кусочкам, складывала осколок к осколку, чтобы в итоге получилось хоть что-то напоминающее сильную личность. Она же герой войны, вон даже орден в шкафу лежит. А герои не бывают слабыми, герои всегда собраны, всегда сосредоточены, всегда готовы ко всему. Лаванда повторяла себе, что она герой, старалась выходить из дома как можно чаще и улыбаться, улыбаться, улыбаться.
Шрам на лице уже не пугает так, как прежде. Браун даже может смотреть в зеркало без отвращения, уже не дергается, как в первое время. Для этого понадобилось три года и десятки разбитых зеркал. Каждое утро теперь начинается с похода в какое-нибудь кафе, с милого разговора с официанткой, с дежурной улыбки мальчишке-газетчику. Каждое утро начинается с напоминания, что сдаются только трусы и слабаки. А Лаванда - гриффиндорка, а значит, такой быть не может. Это прогресс. Первые три года каждое утро Лаванды начиналось с истерики и отвращения к самой себе, с битья зеркал и посуды, с воспоминаний о былой красоте и маскировочных чар, а в дни, когда сил совсем не было - с обычной маггловской медицинской маски.
Сейчас Лаванда не прячется, гордо поднимает голову и идет по улицам Лондона. Нет, теперь ее шрам не портит, ни капельки не портит. Портят ее слабости, что червем грызут сердце долгие годы, вот только другим людям совершенно не стоит об этом знать. Все справились со своими проблемами или делают вид, что справились, так чем она хуже? Она и сама втянулась в борьбу с самой собой, хоть и не знает, может ли в этой битве быть победитель.
С родителями Лаванда не виделась уже много лет. Они видели ее после войны, они знают, кем она стала. Она убедила их, что так будет лучше, что она сейчас очень опасна, и кто знает, к чему может привести близкое проживание Браунов с дочерью. Лаванда специально сгущала краски, потому что ни в чем не была уверена, но ей казалось, что будет лучше, если родители не будут видеть ее такой, в то время внешний вид еще имел для нее значение. Сейчас она пишет им письма, обещает приехать в гости, но все никак не может собраться с силами. А вдруг она задержится у них до полнолуния?
Браун помогает людям, сама не понимает как, но у нее все же получается. Она знает многое про борьбу с собой и со страхами, мало знает про победы, но это и не так важно. Она может помогать и другим бороться с той чернотой, что живет внутри, она может помочь ее уничтожить. На первом сеансе она всегда рассказывает про себя, чтобы ее не боялись, чтобы не боялись ее внутреннего зверя и ее шрама. Она говорит, что битва, которая предстоит ее пациенту, сложна, но ведь Лаванда справилась, а значит, справится и он. Врет про себя, конечно, но врет убедительно, и ей верят, и на самом деле у них все получается. Лаванда радуется их победам, как своим. Это дает ей надежду, и каждая улыбка пациента вселяет все больше уверенности.
Лаванда приходит к Парвати не каждый день, и ее, наверное, за это даже можно осуждать, ведь она работает в том же здании, где сейчас находится Патил. Но для Браун слишком тяжело видеть свою подругу такой. Напоминания накатывают волна за волной и становится так паршиво, как не бывает даже ночью, когда приходит страх. А еще здесь отчетливее чувствуется ее, Лаванды, слабость. Но она все равно приходит, хотя бы пару раз в неделю, сидит рядом, пытается что-то говорить, искренне веря, что Парвати ее слышит. Рассказывает про то, как составляла карту звездного неба, о чем говорит нынешнее положение планет и как оно изменится в будущем. Рассказывает про бывших однокурсников, но никогда не сообщает плохих новостей, потому что вдруг это как-то повлияет на состояние Парвати, никто не хочет возвращаться туда, где все плохо. Лаванда рассказывает про то, что сейчас в моде, как одеваются в Лондоне и в Париже, про новые книги и новые журналы. Она много говорит, очень много и почти про все, но никогда - про себя. Потому что Парвати уж точно почувствует ложь, слишком хорошо она знает Лаванду.
На работе Лаванда много улыбается, иногда даже шутит, впрочем шутки часто носят какой-то "пушистый" характер, так что лучше все же сдерживаться. На работе Лаванда очаровательна, она любит делать коллегам и пациентам маленькие подарки, часто приносит составленные ею самой гороскопы, испеченные кексики или хороший кофе в термосе. Она с радостью дает советы, когда у нее их спрашивают, от былой безудержной болтлушки и в-каждой-бочке-затычки почти ничего не осталось. Лаванда теперь говорит только по делу, ни о чем болтает только с теми, у кого в глазах видит призыв о помощи: "Ну поговорите со мной хоть кто-нибудь!" За годы практики она научилась чувствовать людей.
Только дома Лаванда снимает маску. Только дома она открывает бутылку крепкого алкоголя, садится перед зеркалом и разговаривает сама с собой. Такое вот проявление безумия. Каждому же нужен психолог, ведь так? Лаванда говорит со своим отражением, и в зеркале видит молодую семнадцатилетнюю хохотушку, которая мечтает стать журналистом или актрисой, или предсказательницей, или кем-нибудь там еще, но непременно великой. Лаванда из настоящего иногда даже улыбается этой смешной девочке, но улыбка не такая, как на людях. Все разговоры неизменно заканчиваются одним: на Лаванду из отражения со спины набрасывается волк, иногда она сама превращается в волка, жутко извиваясь и воя. Фенрира Грейбека до сих пор не нашли. Лаванда ложится спать с палочкой под подушкой.»»»»»»»»»»»»»●«««««««««««««
♦ СВЯЗЬ С ВАМИ.
♦ ПРОБНЫЙ ПОСТ.
Зверь смотрит на будущую жертву и довольно рычит. Зверь чувствует страх, но этого ему мало, он хочет чувствовать чужую боль. Он хочет, чтобы под острыми когтями рвалась плоть, чтобы белый снег и его белая шерсть окрасились в красный. Волк не был голоден, когда луна только взошла на ночное небо, но сейчас он чувствует, как голод просыпается. И волк точно знает, что ничто не утолит его лучше, чем это существо, смотрящее на него испуганными глазами. Человек замер, замер и зверь, он готовился к рывку, к одному мощному и точному рывку, после которого он сможет загрызть человека, впиться зубами в горло.
Зверь был машиной для убийств, зверь был мощным и агрессивным, но ему не хватало опыта, ему не хватало некой расчетливости, если данное слово вообще применимо к зверю. Белый волк был еще слишком молод, никогда до этого дня разум его не был полностью звериным, в нем всегда оставалось что-то человеческое - животное начало подавлялось зельями. Это было его первое полноценное полнолуние, и, может быть, поэтому он промахнулся. Он кинулся на человека, но тот успел скрыться за ближайшим деревом. В волке проснулся азарт, он громко зарычал, обнажив большие острые клыки. Жертва хотела жить, зверь хотел убить - игра началась.
Зверь приготовился ко второму прыжку, он знал, что нужно попасть жертве точно в горло, и эта глупая игра закончится. И он победит, а он и не может проиграть. Он не мог медлить, он прыгнул на человека, но тот в туже секунду исчез. Человек улетел куда-то вдаль, зверь смотрел на то место, где только что стояла его жертва и недоумевал.
Люди не должны летать. Люди не должны дурачить зверей и вот так легко уходить от смерти. Волчий вой разнесся по Запретному лесу. Человек не мог уйти далеко, лес был большим, но обоняние волка позволило найти ему направление, в котором он мог двигаться. И он понесся по белому снегу, практически сливаясь с ним. Он чуял человека, человек был не так далеко, слюна капала из пасти зверя. Может быть, скоро из его пасти закапает человеческая кровь, первая человеческая кровь в его жизни, и это придаст ему сил, это будет неким посвящением для него. Ведь какой ты зверь, если не смог расправиться с хилым мальчишкой?
Наконец он остановился и задрал морду, принюхиваясь. Его жертва была где-то близко, где-то совсем рядом, дразнящий запах человека притягивал его. Волк увидел свою жертву, сидящей на дереве. Он немного походил вокруг, а потом завыл на луну. Он не мог добраться до человека. Но он мог подождать, человеку придется спуститься с его убежища, и тогда зверь его не пощадит. Нужно подождать, немного подождать, а потом он сможет утолить свою жажду крови. Зверь умел ждать, он ходил около дерева, периодически поднимая морду к луне. Он задрал какую-то мелкую зверушку, имеющую неосторожность высунуться из своей норки, просто так задрал, со скуки. Он выпустил ей кишки, и оставил труп валяться на снегу - есть эту дрянь не хотелось.
Зверь не учел, что времени у него не так уж много. Луна плавно уходила с неба, предвещая наступление утра. Утром зверь исчезнет, и появится человек, появится испуганная девушка, непонимающая, где она и что она здесь делает. Зверь чувствовал, что его сила слабеет, что внутри него просыпается кто-то совершенно другой. Он не хотел выпускать это другое существо, но это было не в его власти. Утро забирало силы зверя. Он завыл на уходящую за горизонт луну. Последний раз за эту ночь. Он так и не попробовал вкус человеческой крови.
Спустя какое-то время из пасти белого волка вырвался утробный рык, волк купал на снег, и тело его затряслось в судорогах.
Холодно. Почему так холодно? Это что, снег?
Лаванда лежала на земле и тряслась от пронизывающего холода. Она видела небо с восходящим солнцем, она видела черные деревья, видела снег с яркими каплями крови. Кровь?! Лаванда заметила разодранного маленького зверька, валяющегося на земле неподалеку. Если бы Лаванда была поэтом, она могла бы сказать, что красная кровь на белом снегу смотрится очень интересно, очень красиво, так красиво, что захватывает дух. Но Лаванда поэтом не была, поэтому она просто вскочила на ноги и пронзительно закричала.
- Что... Что происходит? Где я? - какие-то обрывочные картинки вихрем пронеслись в голове Браун, будто она видела сон, чужой сон. Но собрать их в единое целое она не смогла, потому что увидела кровь и на своих руках. По зимнему утреннему лесу пронесся еще один, еще более громкий крик.
Казалось, что громче заорать она уже не может, что это предел возможностей ее голосовых связок. Но Лаванда поняла, что она абсолютно голая и, конечно, заорала снова. Она кричала так долго, что в конце концов крик превратился в какой-то надрывный хрип. Лаванда зарыдала. Одна. Зимой. В каком-то лесу. Голая. Браун, ты просто превзошла сама себя.
Отредактировано Lavender A. Brown (2017-02-01 09:26:04)
